Джо с трудом подавила усмешку. Если бы она знала, как легко смутить брата, то воспользовалась бы этим много лет назад.

– Ну, ладно. – Довольная тем, что сравняла счет, она про­шла к качелям, уселась, вскинула голову и вытащила сигарету. – Так о чем ты желаешь слышать, думать и разговаривать?

– Джо, не разыгрывай из себя надменную южную красави­цу. Тебе это не идет.

Джо щелкнула зажигалкой.

– Уже поздно, я устала. Если тебе есть что сказать, говори, или я пойду спать.

– Ты не должна была оставаться с этим одна, – голос Брай­ана звучал тихо, и она внимательно посмотрела на него. – Ты не должна была справляться со своими страхами одна, лежать в больнице одна… Неужели ты действительно думала, что я не приду тебе на помощь?

Она медленно затянулась.

– Просто я решила, что так лучше. Это была моя проблема.

– Вот именно! – Брайан шагнул к ней и, поскольку ему очень хотелось сжать кулаки, сунул большие пальцы в передние карманы джинсов. – Твои проблемы, твои победы, твоя жизнь. Ты никогда не считала нужным разделить их с кем-то. С чего же вдруг тебе меняться?

– Брайан, посуди сам: чем бы ты мог помочь?

– Не знаю, но я мог быть там. И я был бы там! Это тебя шо­кирует, не так ли? – спросил он, прекрасно поняв ее взгляд. – А мне плевать! Какой бы ненормальной ни была наша семейка, ты не имела права сражаться в одиночку! И пока это не кончит­ся, ты не будешь одна. Я не позволю.

– Брайан, я уже была в полиции.

– Я знаю здешних полицейских… Кстати, любая безмозглая курица обратилась бы в полицию в Шарлотте, когда все это толь­ко началось.

Джо стряхнула пепел, снова затянулась.

– Не понимаю, чего ты хочешь: пристыдить меня или оскор­бить?

– И то, и другое.

Джо раздраженно отшвырнула сигарету. Красный огонек прорезал темноту и исчез.

– Но ведь я приехала домой, не так ли?

– Единственный разумный шаг, да и то только наполовину. Ты приехала в таком виде, словно тебя пять миль волокли по колдобинам, и никому ничего не рассказала. Кроме Керби. Ты ведь сказала Керби, когда я притащил тебя к ней? – Его глаза вспыхнули. – Ну ничего, с ней я разберусь позже.

– Оставь ее в покое. Я сказала ей только о нервном срыве, больше ни о чем. И она не обязана пересказывать любовнику истории болезни своих пациентов.

– Нэтану ты, наверное, тоже рассказала?

– Только сегодня вечером. Я все рассказала ему сегодня ве­чером, потому что считала это справедливым. – Чувствуя себя совершенно обессиленной, она потерла лоб. Где-то во мраке монотонно заухала сова, и Джо вдруг захотелось найти это дере­во, забраться на ветки и спрятаться в них. – Брайан, ты хочешь, чтобы я снова и снова переживала этот кошмар? Ты хочешь ус­лышать подробности? Мельчайшие детали?

– Нет, – он вздохнул и сел рядом с ней. – Нет, я не хочу му­чить тебя. Думаю, ты рассказала бы мне раньше, если бы все мы не были такими чокнутыми. Я тоже виноват, Джо. И напрасно пытался распалить себя, чтобы надрать тебе задницу, пока сидел здесь.

– Ну, вечером тебе не приходилось особенно стараться. Ты был так зол на меня, что выгнал из дома. Он расхохотался.

– Глупости! Как я мог выгнать тебя? Это и твой дом.

– Нет, Брайан, это твой дом. Он всегда был твоим больше, чем чьим-либо, – ласково сказала Джо. – Ты больше всех лю­бишь его, больше всех заботишься о нем.

– Тебя это задевает?

– Нет. Ну, может, немного, но в основном приносит облег­чение. Мне не надо беспокоиться, протекает ли крыша, потому что об этом беспокоишься ты.

Джо откинула голову, посмотрела на свежую белую краску веранды, на залитые лунным светом сады. Фонтан был выклю­чен на ночь, и лишь ветер нежно позванивал в воздухе, принося резкий аромат мускусных роз.

– Я бы не хотела жить здесь всегда. Очень долго я думала, что вообще не хочу бывать на острове. Но я ошибалась. Оказа­лось, что мне все это совершенно необходимо. Остров значит для меня гораздо больше, чем я могла себе представить. Я хочу знать, что могу вернуться домой в любое время. Могу сидеть на веранде в такую вот теплую, ясную ночь и вдыхать аромат ду­шистого горошка и жасмина, и маминых роз. Ни Лекси, ни я не могли бы остаться на острове навсегда, как ты. Но думаю, нам обеим необходимо знать, что «Приют» всегда стоит на холме и никто не запрет перед нами его двери.

– Никто никогда не запер бы.

– А мне часто снилось, что двери заперты и я не могу по­пасть внутрь. Никто не выходил, когда я звала, все окна остава­лись темными и пустыми. – Джо закрыла глаза, пытаясь вспом­нить весь сон. Она хотела проверить, сможет ли выдержать это теперь. – Я заблудилась в лесу. Мне было страшно, Я была одна и не могла найти дорогу. Потом я увидела себя на другом берегу реки. Только это была не я… Это была мама!

– У тебя всегда были странные сны.

– Может быть, я всегда была сумасшедшей? – Она криво улыбнулась и снова уставилась в ночь. – Брайан, я похожа на нее. Иногда мне становится страшно, когда я вижу свое лицо в зеркале. Скорее всего именно это толкнуло меня в пропасть. Когда стали приходить те фотографии, на всех них была я. Но мне показалось, что на одной из них – мама. Только она была мертва. Она была обнаженная, с открытыми глазами, безжиз­ненными, как у куклы… А я так похожа на нее!

– Джо…

– Но этой фотографии не существовало, – быстро сказала она. – Теперь я уверена, что вообразила ее. Брайан, я терпеть не могу свои изображения, потому что вижу на них маму!

– Джо, как бы ты внешне ни походила на нее, ты – не она. Ты сильная. Ты всегда заканчиваешь то, что начинаешь. Ты держишься.

– Но я тоже сбежала отсюда!

– Ты ушла, – поправил он. – Ты ушла, чтобы построить свою собственную жизнь. Ты не бросила жизнь, которую уже начала, ты не бросила людей, которые нуждались в тебе. Ты – не Аннабелл. – Он обнял ее за плечи и стал раскачивать качели. – И ты не безумнее любого из нас.

Джо засмеялась.

– Что ж, это очень утешительное заявление.

Было поздно, когда разгневанная Сьюзен Питерс вышла из коттеджа и направилась к маленькой бухточке. Они с мужем со­вершенно отвратительно поругались – тем более отвратитель­но, что пришлось ругаться очень тихо, чтобы не потревожить друзей, которые уже неделю жили с ними.

Том – идиот, решила Сьюзен. Сейчас она даже не могла по­нять, почему вышла за него замуж, и еще меньше понимала, по­чему оставалась его женой целых три года… не говоря уж о тех двух, что они прожили вместе до свадьбы.

Каждый раз, когда она упоминала о покупке дома, Том ста­новился совсем чужим и разражался тирадами о взносах, нало­гах и деньгах, деньгах, деньгах. Господи! Ради чего же они тогда надрываются на работе? Неужели им суждено всю жизнь сни­мать квартиру в Атланте?